Юрий Ценципер - Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива

Мамино зарубежье

Когда мама ушла на пенсию, у нее появилось свободное время. Можно было чаще видеться с такими дорогими ей старыми друзьями.

В августе 1966 года мама вместе с Анной Разумовой едет в Польшу по приглашению уцелевших друзей Артура. Поездка приурочена к открытию экспозиции, посвященной его подпольной работе.

Варшава очень красивый город. У нас с А. Л. отдельная однокомнатная квартира со всеми удобствами, с окном на всю стену и с красивым видом на площадь с озером и чудесными каштанами, пирамидальными тополями и не по-осеннему зеленой травой. Прошли по посольскому кварталу, прелестные дворцы послов, без заборов; и только за огромным глухим забором – стеной, занимающей половину всего этого района, – посольство СССР. Зачем? От кого? Так же, как укор нашему вкусу, возвышается в центре ни к селу ни к городу – “подарок” Сталина – т. н. “Дом Дружбы”. Зашли в книжный магазин, где я купила первый сувенир для Сонечки – маленькую книжечку Тувима на польском языке, а рядом с магазином – читальня, где можно сесть на скамейку и прочесть любую газету мира.

Сегодня – новые планы, сейчас едем в Старо Място.

Юра! Я встретила твою подругу детства – Оленьку, дочку Берута. Она вчера приходила. Пришли мне поскорей фотографию, где снят ты с Оленькой, найди ее среди наших фотографий.

В Старо Място она потратила кучу денег на уличных музыкантов. Она говорила: “Просадила все, что было с собой”.

А вот письмо маме от Володи:

МАКА! МАКАЧКА!

1 октября

Как здорово получать от тебя письма-открыточки! И как хорошо, что ты, выбравшись в первый раз за границу, попала именно в Польшу, а не, скажем, к Берте, в Германию. Наверное, их заорганизованность не пришлась бы тебе так по душе. Отлично прошел папин день рождения. Много вкуснейших “остатцев”, которые и приканчиваем.

Мамино письмо:

Дорогие, в первый раз в нашей жизни я в дни ваших рождений не с вами, это печально немного.

Поздравляю тебя, Володик, и тебя, Мишенька, желаю вам быть здоровыми и счастливыми, это очень трафаретно, но ничего другого придумать не могу.

…Вечером вернулись из очень интересной поездки. Как я вам уже писала, были в Торуни, Гданьске, Оливе, Гдыне и Мальборне. Это такое потрясающее Средневековье, это нужно увидеть обязательно, чтоб понять. Молодцы поляки, как они все восстановили, как собирают по всему свету свои богатства, какие колоссальнейшие работы по восстановлению и реставрации ведут, деньги дает государство, и очень много жертвует народ.

В Оливе слушали замечательный концерт в костеле на органе – Бах, Шуберт. “Аве Мария” – ох, до чего здорово!

А когда мы подъехали к замку Мальборн, я так волновалась, что дрожала вся. Все, что читала о Средневековье, от “Айвенго” Вальтера Скотта до Сенкевича и учебников по Средним векам, вспомнила и представила и крестоносцев, и рыцарские турниры и т. д.

После приезда домой мама получила письмо от другой польской знакомой – Мари:

4/xi – 66

Милая, родная Асенька! Разрешаю себе так обращаться к Тебе, потому что Твое письмо еще раз убедило меня, что Ты лучишься каким-то внутренним теплом и согреваешь близких людей – и даже не очень еще близких…

Рядом с этими искренними словами какой нелепостью кажутся казенные бумаги, писанные “под копирку”. Ведь для поездок к друзьям мама должна была получать официальные характеристики:

А. Л. Ужет исключительно ответственно относилась к работе, давала учащимся прочные и глубокие знания.

А. Л. Ужет отличают такие качества, как честность, принципиальность, прямота. Она никогда не мирится с тем, что мешает работе.

Т. Ужет морально устойчивый, политически грамотный коммунист…

Характеристика дана для поездки в ГДР по приглашению.

В ГДР мама едет в августе 1967 года по приглашению Берты и Лоры. Это ее вторая зарубежная поездка.

Дрезден 26/viii – 67 год.

Дорогие! Чувствую я себя хорошо. Вчера ездили в Потсдам – там дворцы Гогенцоллеров и Цецилиенхоф, где подписали знаменитое соглашение. Была в покоях Сталина, воспользовалась его уборной. Сегодня приехали в Дрезден, сейчас вышли из знаменитых Мейсенских фарфоровых мануфактур.

На другой день мама в Варшаве:

3 сентября

Мои дорогие! Сегодня утром я приехала в милую моему сердцу Варшаву. Вчера, Юра, был день твоего рождения – хотела, родной, позвонить – поздравить, но не вышло, нужно было на поезд ехать.

Настроение у меня здесь будет хорошее, самочувствие тоже, чего в Берлине не было, там скучно было.

Видно, насколько маме ближе были Польша и люди в ней, чем Германия и “правоверные”, хоть и очень хорошие, знакомые.

М. Б.

Отца – Михаила Борисовича – многие называли просто М. Б.

М. Б. в эти годы (60–70-е) – известный, маститый, почитаемый директор. Механизм школьной жизни налажен, и он может все больше времени отдавать журналистике. Его многочисленные статьи печатались в “Правде” и “Известиях”, “Комсомольской правде” и “Вечерней Москве”, “Учительской газете”, “Литературной газете”, в журналах “Советская женщина” и “Советский экран”, “Народное образование” и “Воспитание школьников”, “Смена” и “Ровесник”.

Им написаны с десяток книг о детях, о школе, о сложностях учительского труда:

Удивительная все-таки должность – директор школы. Уже будучи известным писателем, Толстой становится во главе им же созданной небольшой Яснополянской школы – ее, по нынешней терминологии, директором. А век спустя знаменитой школой в Павлыше многие годы руководит Сухомлинский – выдающийся советский ученый, автор замечательных книг. Толстой признавался, как “страшно” ему (Толстому!) на этом поприще. Сухомлинский писал о том же: “дьявольски трудно”.

Авторитет отца как журналиста был высок – в редакции “Правды” ему даже выделили отдельный кабинет на время подготовки очередной школьной реформы.

Кроме статей по вопросам педагогики, он написал немало рецензий на фильмы о школе. Тема школы была в это время очень важна для советского кино: говорить о многих общественных проблемах прямо было нельзя и лишь на школьном материале удавалось поднимать самые острые вопросы. Таким сюжетам отдали дань Райзман, Митта, Авербах, Ростоцкий, Асанова и другие режиссеры этого времени. Особенно восторженную рецензию отец написал на картину Станислава Ростоцкого “Доживем до понедельника” – образ учителя истории Мельникова во многом воплощал то, о чем мечтал он сам.